Rabelais: Excerpts.

In the original/Oригинал:

“For here you will find an individual savour and abstruse teaching which will initiate you into certain very high sacraments and dread mysteries, concerning not only our religion, but also our public and private life.”

“Ибо в книге моей вы обнаружите совсем особый дух и некое, доступное лишь избранным учение, которое откроет вам величайшие таинства и страшные тайны, касающиеся нашей религии, равно как политики и домоводства.”

  Ф.Рабле, “Повесть о преужасной жизни великого  Гаргантюа, отца Пантагрюэля”

In the original/Oригинал:

“Притом мой образ жизни соответствует духу четырех основных добродетелей. Во-первых, духу благоразумия, ибо я беру деньги вперед, а ведь неизвестно, кто из нас еще немного протянет, а кто протянет ноги. Кому дано знать, простоит свет еще хотя бы три года или нет? А если даже свет простоит и дольше, то найдется ли такой безумец, который поручится, что тоже проживет три года?

Не открывали боги никому, Придется ль завтра быть живым ему.

Во-вторых, духу коммутативной справедливости, ибо покупаю я дорого (то есть в кредит), а продаю дешево (то есть за наличные). Что говорит по поводу ведения хозяйства Катон? Главе семьи, говорит он, надлежит быть вечным продавцом. Так он в конце концов непременно разбогатеет, если только у него достанет товару.

В-третьих, духу справедливости дистрибутивной, ибо я подкармливаю добрых (заметьте: добрых!) и любезных приятелей, которых, словно Одиссея, судьба забросила на скалу хорошего аппетита, поесть же ничего не дала, и милых (заметьте: милых!) и юных девиц (заметьте: юных! ибо, по Гиппократу, юность с трудом переносит голод, в особенности если это юность пылкая, живая, бедовая, резвая, непоседливая). Эти самые девицы охотно и с большой готовностью доставляют удовольствие порядочным людям, ибо они являются последовательницами Платона и Цицерона: по их мнению, они должны жить не только для себя самих, — частично они принадлежат отечеству, частично — друзьям.”

Ф.Рабле “Гаргантюа и Пантагрюэль”. Книга третья: “Деяния и речения Пантагрюэля”

“Немного спустя Пантагрюэль, вычитав в прекрасных сказаниях о своих предках, что Жофруа де Люзиньян, по прозвищу Жофруа Большой Зуб, дедушка троюродного брата старшей сестры тетки зятя дяди невестки его тещи, был погребен в Майезе, взял отпуск, чтобы, как подобает порядочному человеку, посетить могилу усопшего родича.”

Ф.Рабле. Пантагрюэль, король дипсодов, показанный в его доподлинном виде со всеми его ужасающими деяниями и подвигами.

“Вы, пьющие без просыпу, и вы, драгоценнейшие венерики! Пока вы свободны и не заняты более важным делом, я позволю себе задать вам вопрос, почему в наши дни стало ходячей поговоркой: мир перестал быть глупым (fat)? Fat – слово лангедокское, и означает оно – без соли, пресный, безвкусный, бесцветный, а в переносном смысле – глупый, тупой, бестолковый, безмозглый. Вы, пожалуй, мне на это ответите, – да логический вывод отсюда и в самом деле таков, – что до сей поры мир был глуп, а теперь он поумнел? Да, но сколь многочисленны и каковы суть обстоятельства, в силу коих он был глуп? Сколь многочисленны и каковы суть обстоятельства, в силу коих он поумнел? Почему он был глуп? Почему он стал умен? В чем именно усматриваете вы былую его глупость? В чем именно усматриваете вы нынешнюю его мудрость? Кто повинен в том, что он был глуп? Кому он обязан тем, что поумнел? Кого больше: тех, что любили его за глупость, или же тех, что любят его за ум? Как долго он был глуп? Как долго будет он умен? Откуда проистекала прежняя его глупость? Откуда проистекает теперешняя его мудрость? Почему именно теперь, а не позднее, пришел конец былой его глупости? Почему именно теперь, а не раньше, началась нынешняя его мудрость? Какое зло сопряжено было с прежней его глупостью? Какое благо сулит нам теперешняя его мудрость? Что станется с его былою низверженной глупостью? Что станется с его теперешнею возрожденной мудростью?”

”… Ну так как же? Ага, понимаю: вы не отваживаетесь дать мне ответ. Клянусь бородой, я тоже уклонюсь от решения… “

”… Казался глупым мир. Но по прочтенье

Трактатов тотчас поумнеет он

Так, как цветок, который устрашен

Был в дни весны, сумеет вновь раскрыться.”

”… С наступлением весны мир никто уже глупым не назовет. Все глупцы, число коих, как уверяет Соломон, бесконечно, перемрут от бессильной ярости, глупость во всех ее видах исчезнет, а между тем разновидности ее тоже, как утверждает Авиценна, неисчислимы: maniaе infinitae sunt species. “

  Ф.Рабле. Пятая и последняя книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля. Предисловие. 1562 г.

[”… почему в наши дни стало  ходячей  поговоркой:  мир  перестал быть глупым …"]

“Как раз наоборот, - возразил Панург. - У меня не хватит совести отрицать, что я веду свое происхождение от глупцов, - я  признаю, что я и сам дурак и родом так. Все люди  глупцы,  и  все  на свете глупо. Соломон сказал, что число глупцов бесконечно,  а  от бесконечности, как то доказал Аристотель, ничего  не  отбавишь и ничего к ней не прибавишь, помешанным же дураком я был бы как раз в том случае, если бы, будучи дураком, я бы себя за такого не признавал …”

  Ф.Рабле. Третья книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля. Глава XLVI

In the original/Oригинал:

“Глава XXXV О том, как смотрит на трудности брачной жизни философ Труйоган”

“Засим Пантагрюэль обратился к философу Труйогану:”

"– Ныне, о верный наш подданный, факел вручается вам. Настал ваш черед ответить на вопрос: жениться Панургу или нет."

"– И то и другое, – отвечал Труйоган."

"– Что вы говорите? – спросил Панург."

"– То, что вы слышите, – отвечал Труйоган."

"– А что же я слышал? – спросил Панург."

"– То, что я сказал, – отвечал Труйоган."

"– Ха-ха! – засмеялся Панург. – Трюх, трюх – все на одном месте. Ну как же все-таки: жениться мне или нет?"

"– Ни то ни другое, – отвечал Труйоган."

"– Пусть меня черт возьмет, если у меня не зашел ум за разум, – заметил Панург, – и он имеет полное право меня взять, оттого что я ничего не понимаю. Погодите, дайте мне надеть очки на левое ухо, – так мне будет лучше вас слышно."

  Ф.Рабле. Третья книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля. Глава XXXV